МcLeodganj
Мы возвращались с пленера в Маклоидганч, а мимо бежали индийские солдаты. Черные, блестящие от пота, атлетически сложенные. Мне казалось, что я попала на съемочную площадку голливудского фильма. Нереальный лес на фоне сверкающих гор и бесконечный бег экзотических воинов с автоматами. Возле нас остановилась машина, с которой вышел буддийский монах в малиновом балахоне. Он посмотрел на мою картину и сказал, что хотел бы, чтоб я написала буддийский монастырь, который находился поблизости. Рассел ответил: « Она не умеет говорить на английском. И рисовать она не будет, потому что завтра мы уезжаем».
— А сколько ей потребуется времени, чтоб нарисовать картину? – спросил монах.
-Дня два- три.
Машина уехала. Я была несколько разочарована, что в этом фильме мне не дали роли, и спросила своего друга, с каких – таких соображений он за меня все решил. На что он ответил, что монахи не имеют привычки платить, а работать бесплатно – это дурной тон. Ночью я заболела желудочной инфекцией. Никогда в жизни мне не было так плохо. Понос и рвота сопровождались страшной лихорадкой. Я переползла в туалет и лежала возле унитаза. Меня колотило, и я билась об раковину и об каменный пол. В минуты просветления я думала, что надо взять с комнаты бумагу и ручку и написать свой домашний адрес, чтоб мой друг мог сообщить о моей смерти. Но не было сил подняться. Проболела я ровно три дня, и после этого мы уехали в Биэ.
Bir
Мы занимались наблюдением за птицами в бинокль. Несколько друзей Рассела, для которых самым главным в жизни является их хобби, бродили по лесу в поисках новых видов птиц. Они мне напоминали больных из психбольницы. Такой же сосредоточенный вид. Такое же всепоглощающее внимание, безумные глаза и радостные беззвучные улыбки. Впервые выяснилось, что я в эту группу органично не вписываюсь, потому что у меня нет азарта коллекционера. Рассел злился, что я долго смотрю на одну птицу, и в это время пропускаю другую — из редкой популяции. Он меня не понимал, что для меня важнее наблюдать как моя старая знакомая яркая sunbird пьет нектар из прекрасного цветка, чем охотиться за очень редкой неказистой black-headed munia. Туман закрывал вид на горы и пейзаж мне тоже не нравился. На следующий день мы пошли туда же в 6 часов утра, потому что какая-то сильно осторожная, юркая птица имела обыкновение именно в эту рань петь свои песенки. В состоянии песенного экстаза она теряет бдительность, что дает возможность ее увидеть. Я не взяла с собой этюдник, только бинокль, медленно шла по полю, которое в виде узких террас располагалось на склоне, и рассеянно смотрела на далекие темные горы. И вдруг картина сверхъестественным образом преобразилась: солнечный луч коснулся заснеженных вершин и окрасил их в сверкающие цвета радуги. Горы загорелись. Прошло около 10 минут и они потухли. А еще через какое-то время над горами появились облака, которые постепенно закрыли все вокруг. Снова мы бродили в тумане в поисках новых птиц. Я была очень расстроена. Не взяла с собой этюдник, и поэтому не нарисовала картину, от которой дух захватывает.
Когда мы возвращались домой, Рассел поинтересовался причиной моего плохого настроения.
— Какая проблема? – сказал англичанин.- Завтра в 6 часов утра в этом месте все будет точно так же, как и сегодня.
И правда. На следующий день я приготовила холст, выдавила на палитру краски и ждала чуда. Все повторилось! Я поняла, почему индусы такие спокойные и неторопливые: в Индии абсолютно все предсказуемо: в 6 часов утра встает солнце и в 19 быстро заходит и так каждый день, всегда. Полгода идет дождь и полгода сухо. Мы, когда в солнечную погоду выезжаем с Калининграда на Балтийское море, никогда не знаем, сможем ли позагорать на песочке, и не начнется ли ливень через полчаса. Непредсказуемость погоды порождает наше суетливое, торопливое беспокойство.